Но Змей родится снова? [Убить Змея] - Валерий Вайнин

– Ёлки-моталки! – вырвалось у восхищенного Стаса. А Такэру проговорил с мальчишеской гордостью:

– Сэнсея никому не одолеть.

Тем временем Виктория Бланш хмуро махнула рукой – и толпа серых балахонов сейчас же потекла с крыльца к возвышавшемуся на опушке сооружению.

И в тот же миг Родригес усилил натиск: энергия его удвоилась, движения, если такое возможно, стали еще стремительней. Однако что бы он ни делал, какие бы удары нанести ни пытался, Глеб неизменно оказывался у него за спиной. Во время бесплодных своих атак злой и униженный Родригес краем глаза следил за тем, как скамьи конусообразного сооружения заполняются стоячими фигурками в серых балахонах. Следил за этим и Глеб и, будто играя с доном Хуаном, не наносил ударов.

– Что за дела, Француз? Мочи его! – пробормотал себе под нос Вася.

А графиня, наблюдая за перемещением серых балахонов, прошептала:

– Ох не нравится мне это!

Илья, бочком подобравшийся к Даше, нервно произнес:

– Что он тянет? Они же сейчас построятся!

Даша не отозвалась: она в ужасе следила за комплектованием змеиной Пирамиды. На верхней скамье, опоясывающей конус, стояли двое: директор школы Иван Зотов и американский сенатор Рой Колмен – “глаза Змея”. На скамью вторую сверху взобрались трое: Марья Шлыкова, Элен Вилье и Сато Абэ – “клыки Змея”. Здесь не хватало четвертого – Виталия Лосева, мир праху его. Даша заметила, что японец, стоящий на скамье, бросает тревожные взгляды на своего младшего брата. Но Такэру и не смотрел в его сторону: он всецело был поглощен поединком Мангустов.

Илья толкнул Дашу локтем:

– Нельзя дать им построиться! Надо что-то сделать!

– Нет, – глухо отозвалась Даша, – надо выждать.

На третьей сверху скамье, посчитала она, расположились пять человек – все незнакомые. С бароном Мак-Грегором их было бы шесть, а должно быть восемь. “Хребет Змея” тоже неукомплектован. На скамье второй снизу в серых балахонах собрались таланты, приобретенные фондом Родригеса. Среди них Даша узнала супругов Манько и художника Федора Ляха. Всего семеро – негусто, поскольку в первом кольце Змея должно быть шестнадцать человек. И наконец, на самой нижней круговой скамье разместилось двадцать семь балахонов вместо тридцати двух: значит, во втором кольце Змея тоже некомплект. Даша не представляла, насколько эти пробелы уменьшают могущество змеиной Пирамиды, однако вздохнула с некоторым облегчением.

В гробовом молчании люди в серых балахонах застыли на пятиярусном сооружении. Лишь вершина усеченного конуса пустовала. Но недолго. Виктория Бланш вспорхнула вдруг с крыльца и понеслась по воздуху к своей Пирамиде. Ее короткое светлое платьице трепетало на прохладном ветру, а золотистые волосы искрились на солнышке. Она была словно ангел самой последней современной модели. И Вася, задравший в изумлении голову, казалось, сигналил ей своими золотыми зубами.

И вновь Родригес усилил атаку. Натиск его, даже по меркам Мангустов, сделался просто бешеным.

– Всё, Ученик! – прохрипел он по-испански. – Порезвились – хватит!

– Согласен, – ответил по-испански Глеб, закатив ему оплеуху.

Родригес пошатнулся, но устоял.

Виктория Бланш меж тем опустилась на вершину конуса и простёрла к небу руки. Люди в серых балахонах надвинули капюшоны на лица.

Губы Родригеса искривились в злобной усмешке.

– Вы упустили шанс, лорд Грин! – крикнул он, бросаясь в отчаянную атаку.

Но Глеб, уклонившись, опять оказался у него за спиной.

– Прощай, Неудержимый, – произнес он тихо, и пальцем пробил Родригесу височную кость.

Дон Хуан рухнул замертво.

Охранники Грачева испустили разочарованный вздох.

– Ништяк, Француз! – выкрикнул Вася.

В этот момент Виктория Бланш и серые балахоны запели заклинания. Глеб обернулся в их сторону.

– Наконец-то, – буркнул он и зашагал к змеиной Пирамиде.

Заклинания серых балахонов звучали на каком-то неизвестном, вероятно, древнем языке, и громкость пения, а также его страстность заметно нарастали. Движение Глеба к Пирамиде замедлилось. Он вдруг споткнулся, встал и споткнулся опять. Над усадьбой Дмитрия Грачева стали собираться тучи, которые на глазах густели, будто набухая гноем.

Митька Грач и его охранники, обхватив руками головы, попадали на землю. Следом за ними повалился Вася златозубый. Графиня держалась несколько дольше, но вскоре и она с возгласом “Господи Боже!”, заткнув себе уши, опустилась на корточки. На ногах оставались только Стас, Илья и Такэру, на запястьях которых начали светиться часы, и Даша, у которой на пальце зеленым светом горело колечко-вьюнок. Но у каждого из них четверых голова болела так, что казалось, вот-вот расколется.

– Ребята, пора! – крикнула Даша.

Такэру, Илья и Стас бросились к белому “фольксвагену”.

Пение серых балахонов тем временем становилось все более жутким. Виктория Бланш стояла на вершине конуса, окутанная багровым сиянием, а небо над ее головой сделалось непроглядно черным.

Глеб пытался идти к Пирамиде, но каждый шаг давался ему с неимоверным трудом. В воздухе не ощущалось ни ветерка, но перо на шляпе Глеба трепетало, а синий плащ, точно пластырь, облепил его тело. Глеб словно попал в какую-то вязкую жидкость. “Все равно я подойду, – бормотал он, напрягая силы. – А уж когда подойду, Змея…” Но силы его были на исходе. За свои двести тридцать два года Ученик подобного еще не испытывал и не ведал предела своему могуществу.

Стас и Такэру вытащили из “фольксвагена” стереоколонки. Илья возился внутри кузова, подсоединяя провода к генератору. Даша ожесточенно массировала себе виски. Колечко на ее пальце светилось все более тускло, а головная боль усиливалась.

– Мужики, быстрей! – поторопила она. – Что вы там закопались?!

– Лосева, не ори под руку! – огрызнулся из “фольксвагена” Илья.

– Мы сейчас! – оправдывался Такэру. – Там рычажок заклинило!

– Только бы сработало! Только бы сработало! – как молитву бормотал рыжий, ставя усилитель на газон.

Тем временем Глеб, точно под наркозом, сделал нетвердый шаг и провалился вдруг в землю по колено. Кое-как вытащив ногу, он шагнул – и опять провалился. Серые балахоны пели заклинания, и хор их звучал торжествующе. Глеб вытащил ногу, оставив в земле ботфорт, шагнул… и на сей раз провалился по пояс. Выбраться он уже не мог. Более того, он медленно продолжал погружаться. В голубых глазах Виктории Бланш заплясали всполохи адского пламени.

Глеб погрузился в землю по грудь.

И тут из стереоколонок, расставленных на газоне, хлынула музыка. Во всю мочь. Диксиленд брызнул всеми цветами радуги. И негритянская певица Элла Фитцджеральд запела “Хэлло, Долли!”. Вселенная, казалось, вздрогнула и притопнула ногой.